Беломорская быль - IIIПЕСНЬ ПЯТАЯили восемнадцатая, если считать с самого начала.
Острова
Если вы впервые попали на Соловки, то привлекать ваше внимание будет буквально всё, причём постоянно. Делаешь шаг и видишь что-то новое, необычное. Можно даже просто стоять на месте, а лишь немного поворачивать голову - и в этом случае впечатления гарантированы. В конце концов, охватив весь круг, не забудьте взглянуть под ноги и - на десерт - вверх, на небо. Ну а вот теперь можно, пожалуй, сделать и следующий шаг.
Когда приезжаешь на остров постоянно, то многое, конечно, воспринимается не с той степенью восторга, что вначале (особенно это касается мелких следов человеческой деятельности, ну, скажем, валунных оснований домов и сараев, или индивидуального батискафа, у которого в 2008 году пионеры всё-таки расколотили колпак).
Зато есть на Соловках вечные сюжеты, которые никогда не надоест разглядывать, потому что они никогда не бывают одинаковыми. Ну в самом деле, разве может повториться рисунок неба? Его отражение в воде, которая, в свою очередь, тоже не терпит постоянства? И на фоне этих безграничных декораций всегда будут разными и монастырь, и загадочные лабиринты, и танцующие у воды берёзки, и даже пролетающие по своим делам чайки.
Разумеется, Соловки влекут не только созерцателей-бессеребренников, но и более прагматичных наблюдателей, которые норовят каждый увиденный объект умыкнуть на флешку цифрового фототоаппарата. В половине случаев эта добыча потом будет вывалена в интернет, а в оставшейся половине вероятностей - станет храниться на винчестере домашнего компьютера с тем, чтобы от поры до поры потрясать воображение гостей. Надо сказать, что данная манера поведения не таит в себе ничего предосудительного и вполне укладывается в общую психологию. Просто теперь, вместо того, чтобы выдохнуть восторженное «ах!», современный гражданин молча жмёт кнопку затвора, выражая тем самым своё почтение, восхищение, преклонение.и ещё целую гамму достойных чувств.
Злые языки, между тем, поговаривают, что здесь работают инстинкты иного рода: примерно так же, как экспонат музейной коллекции примеривается в домашний интерьер, многим и на зримое в природе/архитектуре тоже хочется наложить печать собственности. Впрочем, это всего лишь одна из версий, и, наверное, не самая человеколюбивая.
Кроме того, в наше ритмичное время часто бывает некогда рассказывать об увиденном, и вместо того, чтобы потратить двадцать минут на вводную и описание явленного визуального чуда, гораздо проще в нужном месте погладить пальцем айфон с картинками.
За время долгого общения с островом набирается определённый багаж фотографических ноу-хау, а именно: когда, где и с чем следует быть, чтобы подкараулить неплохой пейзажик или сделать удачный репортаж. Но у подавляющего большинства туристов такого опыта нет, и они всецело следуют чукотскому сценарию «что вижу, о том пою», т.е. что попалось, то и фотографируют.
Как-то раз, находясь в раздумьях, я шатался вдоль монастырских стен и, наконец, присел перекурить на крылечке центра гостеприимства, мимо которого (и в который тоже) ведёт натоптанная туристическая тропа. Перекурив, последующие минут сорок я развлекался тем, что отлавливал барышень, в немом восторге останавливающихся фотографировать монастырский пейзаж на фоне безудержной облачности, заговорщицки предлагал им переместиться на конкретную точку и снимать уже оттуда. И всякий раз на искреннее «О-о-о-о, ах, вы, наверное, волшебник?» честно отвечал: «Да, я волшебник». Потом мне это прискучило, и я пошёл в магазин за «Соловецкой».
Ибо когда на столе есть «Соловецкая», соловецкий же хлеб и соловецкая же селёдочка, жизнь превращается в удивительную сказку, что бы там не говорили по поводу сказок материалисты, а по поводу остального - Роспотребнадзор.
Под этот букет хочется жить, радоваться, плакать, любить и удивляться - искренне. Что-то в нём есть такое исконное, правдивое и безальтернативное, как сама соловецкая земля.
И вот что интересно: любые попытки воспроизвести эту нехитрую кулинарию на материке (рассказывают, что некоторым удавалось довести до дома не только соловецкий каравай, селёдочку, но даже и «Соловецкую») ни к чему хорошему - к радости Роспотребнадзора - и не говоря уж о просветляющем, не приводили.
Поэтому, скорее всего, дело не в тупом гастрономическом сочетании водки, чёрного хлеба и солёной рыбы, а в четвертом ингредиенте - воздухе Большого Соловецкого, и в пятом элементе - влиянии Белого моря, которому здесь подчиняется абсолютно всё.
Выслушав решение Большого Совета, следующим же утром мы вышли к Островам. Как и было обещано, путь нашей лодке указывала пара тюленей, поочерёдно выныривающих по курсу и проверяющих, правильно ли мы держим направление и не отстаём ли из-за волны.
Достигнув Островов, мы зашли в небольшую бухту, где ветер совершенно не ощущался, и подвели лодку совсем уж близко к огромным камням, сторожившим берег.
Я почему-то и не рассчитывал, что они заговорят с нами, хотя отчего бы им хранить молчание, если они лежат здесь именно для того, чтобы не допустить на Острова чужаков? Впрочем, может быть, их уже предупредили птицы, и морские звери, или сами киты - тогда камни не станут обращать на нас внимания.
С другой стороны - мы должны приветствовать друг друга. Так гласит порядок.
- Приветствуем вас, стражи Острова! - негромко произнёс я, потому что орать в каменной бухте было бы чересчур театрально. - Мы пришли по решению Большого Совета искать мудрости вечных! Позвольте нам ступить на берег и передайте на плато просьбу выслушать нас! Как только придёт согласие - мы не заставим ждать и немедленно начнём подниматься.
Огромные камни, подошвы которых хранили ступенчатые следы миллионов касаний волн, молчали.
- Что нам делать? - спросил я тюленя, ближайшего к борту.
- Мы не знаем, - помедлив - очевидно для совещания со своим напарником - сказал тюлень. - Камни должны ответить.
«Поднимайтесь. Вас ждут» - вдруг возник в голове «голос» китов. - «Не медлите. Но соблюдайте приличия: Острова не любят безответственных жертв»
- Да. - кивнули мы практически одновременно, ибо безответственные жертвы не входили и в наши планы тоже.
- Лёш, как думаешь - отчего береговые стражи не стали здороваться? - жадно хватая воздух на очередном «пятачке отдохновения» крутого склона, спросил я. - Мы, вроде, ничего такого не делали, чтобы попасть под раздачу. С другой стороны, я не знаю всех традиций, вдруг им нельзя разговаривать без особой надобности?
- Я тоже не знаю, - ответил Алексей, раздумчиво тиская трубку, очевидно - взвешивая, закурить или не надо. - Я вообще ничего понять не успел. Только приехали - сразу Совет, берег, верёвка, Острова. Калейдоскоп какой-то.
- Мы сейчас спросим у камней про Рукопись, - объяснил я ему. - Совет считает, точнее - так считают киты, а Совет с ними согласился, что камни Островов могут нам рассказать что-то такое, что связывает наши поиски страниц и вот этот артефакт, - (я похлопал себя по карману, где лежала кожаная верёвочка). - Хотя я и сам связи не уловил. Вроде бы, на шнурке - знаки, какие-то сильные знаки, ну, ты видел, там, на причале... И весь Верхний Мир эти знаки узнаёт - а толком никто ничего не говорит. Наверное, нам сейчас камни объяснят.
- Угу, - согласился Алексей, впрочем, без явного энтузиазма. Видно, что ему тоже не очень интересно было торопиться с подъёмом. - До сих пор искали странички сами, расшифровывали сами. Много, мало - но каждый год находили, складывали Рукопись. И там же написано, что ей конца нет, и нельзя собрать её воедино. Так какая разница, сколько мы соберём за десять лет, сколько за двадцать, а сколько вообще не соберём?
- Лёша, верёвка, - напомнил я. - Насколько я успел вникнуть, на ней указано, то ли где искать, то ли к кому обратиться, чтобы тот подсказал, где искать. Понимаешь? Что-то про поморов, я обрывки на Совете услышал, понял, что рукопись как-то связана с поморами. Какой-то поморский след. Вот сейчас поднимемся на плато, камни объяснят, что к чему. Я надеюсь, что объяснят... Ну ладно, взяли...
Мы подняли закреплённую на длинном шесте кожаную люльку с морской водой, в которой возлежал один из тюленей. О том, чтобы тащить его в гору, настояли птицы. Они объяснили, что иначе мы не сможем услышать на плато белух - если возникнет необходимость поговорить с ними. А через тюленя мыслеобразы китов достигнут нас без всяких препятствий.
Вы когда-нибудь забирались в гору с полуторацентнеровым тюленем на носилках? Нет? Ну тогда и объяснять вам нечего, всё равно не оцените. Скажу лишь, что изматывает это почище, чем пешка под скарбом от Тамариного причала в поселение (хотя что-то общее, безусловно, просматривается).
- Вон плато уже... стоп, давай ещё перекурим. А то, не ровен час, к двум безответственным жертвам добавится одна невинная, - я дружелюбно посмотрел на тюленя, в антрацитовых глазах которого отражались адские муки. - Отдохни и ты, друг. Немного осталось.
- Так всё же, какая связь между поморами и Рукописью? - спросил Алексей, укладывая на каменный склон свою сторону люльки с тюленем. - Мысли есть?
- Может быть, Рукопись оставили поморы? - предположил я. - Мы-то всё время думали, что она из Верхнего Мира, а она - из нашего, Нижнего.
- Потому и остекленевшая, - резонно заключил Алексей. И, подумав, добавил, - И нескончаемая. М-да. Всё так просто?
- Слушай, Лёш, ну это вообще интересная версия, но на уровне авторов Живого журнала, - ответил я. - Стали бы все носиться с простыми бутылочными осколками.
- Да кто все? - парировал Алексей.
- Все. Ладога. Вытегра. Лебедь. Аватара Мана. Принц-Регент. Они что - сговорились валять дурака, чествовать нас как каких-то патрициев, помогать? Им больше заняться нечем?
- А может, и нечем, - буркнул Алексей. - Кто их вообще видит-то? Туристы, что ли? Да кроме нас, они вообще ни с кем из людей не общаются. Может, им скучно. Может, они с нами в ролевуху играют. Почуяли, что к ним - с уважением, и рады выпендриться. Сейчас вон у каждого айфон, все умные, успешные, зачем им козлы с опилками?
- Брат, ты перегрелся, - не очень уверенно сказал я, потрогав амулеты, чтобы убедиться, что хотя бы они не развеялись после лёшиного материалистического выступления. - Насчёт айфонов ты, конечно, прав, однако ни одному «айфону» Рукопись пока не попадалась. Уж это сто пудов. Иначе мир стал бы лучше, а я, извини, этого не чувствую.
- Твоими устами говорит истина, о великий шаман, - картинно раскланялся Алексей. - Однако неплохо было бы...
Дальше я его не услышал, потому что как будто переключили программу в телевизоре.
Не стало никакого подъёма, вокруг простёрлась ровная, как стол, тундра, на много километров окрест. Серое осеннее небо давило на плечи. Стоять на ветру было зябко, задерживаться не имело никакого смысла. Закончив с малой нуждой, я подтянул пимы и, спасаясь от холода, шагнул обратно в тепло куваксы, запахнув за собою полог.
Языки костра отсвечивали алмазными искрами на белоснежном печке гостьи, чьё лицо оставалось в тени.
- Хмм... пожалуй, это и впрямь интересно, - прожурчал серебром ручья девичий голосок. - Дедушка никогда не говорил, что у Белого Моря были свои нуэйты. А ведь они могли быть, верно?
Рана-Ниййта, любимая внучка великого Иммеля, озорно посмотрела на меня.
- Стой, разве сейчас твоё время? - удивился я, стряхивая морок. - Это же другая история! Зачем ты озорничаешь, верни меня обратно!
- Да, верно, - не слушая меня, прошептала Рана-Ниййта. - Так и должно было быть, просто, наверное, никто не додумался. Что ж - исправим.
Широкие рукава печка взметнулись белыми крыльями и опали. Пламя костра выстрелило под самый верх куваксы и смирно опустилось под ноги. Проурчали что-то торжественное камни, сложенные в очаг. В животе у мирно спящей лайки лёгким метеоризмом откликнулся собачий ужин.
- Иди в своё время, - велеречиво произнесла внучка Владыки Сущего и, едва сдерживаясь, чтобы сохранить напускную серьёзность, добавила:
- Хм.. соловецкий шаман.
Тут её оставили рамки и она засмеялась столь по-детски искренне, что не поддержать её не было сил.
- ... что ты ржёшь? Давай, бери этого кабана и пошли уже. - Алексей был настроен решительно. - Сейчас поднимемся на плато, а там уж разберёмся. И вообще, жрать охота.
Плато было окружено вершинами, которыми Остров стремился к небу.
Единственными обитателями плато были камни.
Поодиночке и группами, они заселяли всё плоскогорье, насколько хватало взгляда.
Судя по характерным следам, камни не отказывали себе в удовольствии иногда покидать налёженное место и перемещаться в другое, облюбованное за века размышлений о целесообразности полёта.
В общем, мы были у цели.
Опустив люльку с тюленем, мы осмотрелись в поисках встречающих, но не увидели никого.
- Слушай-ка, Лёш, - осторожно спросил я, - а что там было, на последнем привале? Ничего, надеюсь, странного?
- Чего? - изумился Алексей. - Странного? Нет, не было. Ты до кустов отошёл, потом вернулся и начал ржать. Что смешного нашёл, я, правда, не знаю, потому что я всего лишь предложил забить на все догадки и лезть вверх. Что мы, собственно, и сделали. Теперь я и сам поржу с удовольствием, потому что, похоже, лезли мы напрасно.
- Ну, это вряд ли, - ответил я и начал привычно прислушиваться, надеясь, как обычно, погрузиться в беседы камней.
Но всё, что я слышал - это далёкий голос моря у подножия Острова да шум ветра меж его вершинами.
- Странно.
- Что? - откликнулся Алексей.
- Да камни молчат.
- Ну так поговори с ними.
- А, верно, - обрадовался я простой догадке.
И обратился к камням плато с приветствием.
Я произнёс обычную формулу.
Затем - рассказал про подаренную верёвочку и про Совет.
Не забыл и китов, направивших к Острову.
Процитировал Рукопись - настолько, насколько она открылась нам и была расшифрована.
Наконец, выразил готовность с почтением слушать - и умолк.
Далёкое море накатывало на берег, а ветер порывами бился в плоть камня.
И больше никаких звуков не было.
(Ну, за исключением того, что Алексей переминался с ноги на ногу, и под его ботинками похрустывал мох. Да ещё тюлень размеренно дышал в своей люльке).
К тюленю-то я и обратился.
- Послушай, покоритель морских течений, а что происходит? Не упустил ли я чего-то важного, обращаясь к камням?
- Мы не заметили оплошности, - как обычно, ментально посовещавшись с напарником, ответил зверь. - Ты всё правильно сказал, Собирающий Рукопись.
- Но мы, кажется, были направлены сюда, чтобы выслушать камни? - спросил я.
- Это так, - подтвердил тюлень. - Камни должны ответить тебе на вопросы и рассказать о том, что считают возможным. За этим мы плыли сюда.
- Тогда почему они молчат?
- Мы не знаем, - ответил тюлень своей любимой присказкой.
«Они не молчат», - прозвучал в голове мыслеобраз белух. - «Они говорят, что время сказок прошло»
- Что? Каких сказок? Кому они говорят? - выкрикнул я прямо в небо, и в море, и тюленье ухо, отчего зверь поморщился. - Я их не слышу! Почему?
«Что-то сдвинулось с привычного места», - ответили белухи, - «Камни говорят, что обращаются к вам, но не получают ответа. Камни озадачены и думают, что с ними не хотят разговаривать. Камни огорчены этим.»
- Скажите им, что мы очень хотим говорить с ними! - в отчаянии крикнул я. Повернулся и, не дождавшись ответа, попытался коснуться ладонью ближайшего камня. И понял, что ничего не чувствую, вообще ничего. Под рукой был просто нагретый солнцем валун, покрытый чуть колючим мхом.
«Время сказок прошло», - снова прозвучал голос белух.
Спуск вниз я запомнил плохо.
С островов мы уходили в полном молчании.
В резиденции я первым делом разыскал Принца-регента.
Наш мудрый друг воспринял рассказ стоически, как и подобает истинному вождю, он ни разу не перебил повествования, хотя - это было видно по вибрациям бороды и рогов - вопросов у него скопилось предостаточно.
Но, когда я закончил, он сказал, вопреки ожиданиям:
- Знаете, почтенные, а я, пожалуй, ничего не понимаю в случившемся.
И добавил, обращаясь только ко мне:
- А в тебе и впрямь что-то изменилось. Чего я тоже пока никак не берусь объяснить, потому что откуда у нас тут куваксы...
(Конец)
Традиционное спасибо осилившим все абзацы.
Начало | ПЕСНЬ ПЕРВАЯ | ПЕСНЬ ВТОРАЯ | ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ | ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ | ПЕСНЬ ПЯТАЯ |
|
